Неточные совпадения
Были минуты, когда Дронов внезапно расцветал и становился непохож сам на себя. Им овладевала задумчивость, он весь
вытягивался, выпрямлялся и мягким голосом тихо рассказывал Климу удивительные полусны, полусказки. Рассказывал, что из колодца в углу двора вылез огромный, но легкий и прозрачный, как
тень, человек, перешагнул через ворота, пошел по улице, и, когда проходил мимо колокольни, она, потемнев, покачнулась вправо и влево, как тонкое дерево под ударом ветра.
Часов в девять вечера с моря надвинулся туман настолько густой, что на нем, как на экране, отражались
тени людей, которые то
вытягивались кверху, то припадали к земле. Стало холодно и сыро. Я велел подбросить дров в огонь и взялся за дневники, а казаки принялись устраиваться на ночь.
Рассвет быстро яснел, и пока солнце умывалось в тумане за дымящимся бором, золотые стрелы его лучей уже остро
вытягивались на горизонте. Легкий туман всполохнулся над рекой и пополз вверх по скалистому берегу; под мостом он клубится и липнет около черных и мокрых свай. Из-под этого тумана синеет бакша и виднеется белая полоса шоссе. На всем еще лежат
тени полусвета, и нигде, ни внутри домов, ни на площадях и улицах, не заметно никаких признаков пробуждения.
Кожемякин замечал, что пожарный становился всё молчаливее, пил и не пьянел, лицо
вытягивалось, глаза выцветали, он стал ходить медленно, задевая ногами землю и спотыкаясь, как будто
тень его сгустилась, отяжелела и человеку уже не по силам влачить её за собою.
Широко шагая, пошёл к землянке, прислонившейся под горой. Перед землянкой горел костёр, освещая чёрную дыру входа в неё, за высокой фигурой рыбака влачились по песку две
тени, одна — сзади, чёрная и короткая, от огня, другая — сбоку, длинная и посветлее, от луны. У костра
вытянулся тонкий, хрупкий подросток, с круглыми глазами на задумчивом монашеском лице.
По стенам ночлежки всё прыгали
тени, как бы молча борясь друг с другом. На нарах,
вытянувшись во весь рост, лежал учитель и хрипел. Глаза у него были широко открыты, обнаженная грудь сильно колыхалась, в углах губ кипела пена, и на лице было такое напряженное выражение, как будто он силился сказать что-то большое, трудное и — не мог и невыразимо страдал от этого.
Вдруг глаза Дорушки округлились от ужаса, лицо без
тени румянца
вытянулось и словно состарилось сразу, а побелевшие губы шепнули беззвучно...
За две недели болезни девочка
вытянулась и похудела до неузнаваемости. Казенное платье висело на ней, как на вешалке. Неровно остриженные волосы чуть-чуть отросли и делали ее похожей на мальчика. Подурневшее до неузнаваемости лицо, слишком большой рот, обострившийся нос, болезненный цвет кожи, без
тени былого румянца, и эти глаза, ставшие огромными и потерявшие их обычный насмешливый блеск!
Игнат неподвижно лежал на спине, закинув голову. Между черными, запекшимися губами белели зубы. Тусклые глаза, не моргая, смотрели из глубоких впадин. Иногда рвотные движения дергали его грудь, но Игнат уже не выплевывал… Он начинал дышать все слабее и короче. Вдруг зашевелил ногами, горло несколько раз поднялось под самый подбородок, Игнат
вытянулся и замер; по его лицу быстро пробежала неуловимая
тень… Он умер.
Весь он, от края до края, куда только хватало зрение, был густо запружен всякого рода телегами, кибитками, фургонами, арбами, колымагами, около которых толпились темные и белые лошади, рогатые волы, суетились люди, сновали во все стороны черные, длиннополые послушники; по возам, по головам людей и лошадей двигались
тени и полосы света, бросаемые из окон, — и все это в густых сумерках принимало самые причудливые, капризные формы: то поднятые оглобли
вытягивались до неба, то на морде лошади показывались огненные глаза, то у послушника вырастали черные крылья…
Спустится на землю вечерняя
тень, черной полосой
вытянется лес по закраю неба, а он все поет да поет любимую песню…